Жили-поживали дед да баба. Было у них три сына: два умных, а третий — дурень. Старики умных любили. Чуть неделя пройдет — баба умным рубашки дает, а над дурнем все смеются, все его ругают. Сидит он на печи в посконной рубахе; сунут ему поесть — поест, а то и голодный сидит.
Вот пришла раз в деревню весть: выдает царь свою дочь замуж и собирает все царство на обед. А выдаст царь дочку замуж за того, кто построит летучий корабль и на том корабле прилетит.
Умные братья пошли в лес. Срубили там дерево и стали думать, как бы летучий корабль построить. Подходит к ним старичок древний:
— Бог помочь, сыночки! Дайте-ка огоньку трубку раскурить.
— Некогда нам, старик, с тобой возиться!
И опять стали думать.
— Славное свиное корыто выйдет у вас, детки,— сказал старик. — А царевны вам не видать, как своих ушей.
Сказал — и не стало того старика. Бились, бились братья, ничего у них не вышло.
— Поедем в город на конях,— говорит старший брат. —На царевне не женимся, так хоть попируем.
Старики их благословили, в путь-дорогу снарядили. Напекла старуха пшеничного хлеба, поросенка зажарила, фляжку горилки дала. Сели братья на коней и отправились. А дурень услыхал, что братья поехали, и тоже просится:
— Пойду и я туда, куда братья пошли!
— Куда ты, дурень, пойдешь! — говорит мать. —Тебя в лесу волки заедят.
— Нет, не заедят!
«Пойду да пойду!» — сладу с ним не стало.
Ну, баба сложила ему торбу, дала черного черствого хлеба да водицы фляжку и выпроводила из дому.
Пошел дурень в лес. Повстречал на дороге древнего старичка. Такой старый старичок, а борода совсем белая — до пояса.
— Здоровы будьте, дедушка!
— Здорово, сынок.
— Куда вы, дедушка, идете?
— Да вот хожу по свету, из беды людей выручаю. А ты куда?
— Я к царю на обед.
— А ты разве умеешь сделать такой корабль, чтобы сам летал?
— Нет, не умею.
— Так что же ты идешь?
— Да братья мои пошли, и я пошел. Может, и найду свое счастье там.
— Ну, ладно. Садись-ка, давай отдохнем да подкрепимся. Вынимай из торбы, что там у тебя есть.
— Да вы, дедушка, и есть не станете: у меня черствый хлеб только.
— Ничего, давай, что есть.
Полез дурень в торбу и вынул хлеб. Да только не черный и не черствый, что мать ему положила, а пшеничный да пышный, какой только у панов по праздникам едят. Подивился дурак, а дед посмеивается.
Ну, они отдохнули, поели как следует. Поблагодарил старик дурня за угощение и говорит:
— Слушай, сынок, что я тебе скажу. Иди ты в лес, найди самый большой дуб, у которого ветви крест-накрест растут. Ударь тот дуб три раза топором, а сам падай ниц и лежи, пока тебя кто не окликнет. Тогда корабль тебе построится. Ты садись на него и лети, куда тебе надо. Но смотри забирай с собой всех, кого бы в пути ни встретил.
Поблагодарил дурень деда, и распростились они. Пошел дурень в лес, нашел дуб, на котором ветви крест-накрест растут, ударил три раза топором, сам упал на землю и заснул. Спал, спал, вдруг слышит— кто-то его зовет:
— Вставай, друг, твое счастье поспело!
Вскочил и видит: стоит корабль, весь золотой, мачты серебряные, а паруса шелковые, так и вздуваются — садись и лети!
Он, недолго думая, вскочил на корабль, паруса натянул и полетел. И так полетел плавно да быстро!
Летит он, летит, а сам все на землю смотрит. Видит — человек припал к земле одним ухом и слушает. Дурень крикнул:
— Здоровы будьте, добрый человек! Что вы делаете?
— Слушаю, собрались ли к царю на обед гости.
— А вы к царю идете?
— К царю!
— Садитесь со мной, я подвезу.
Тот сел, они и полетели.
Летели, летели, видят: идет человек по дороге, одна нога за ухом привязана, а на другой скачет.
Дурень опять крикнул:
— Здоровы будьте, добрый человек! Чего вы на одной ноге скачете?
— А потому я скачу на одной ноге,— отвечает человек,— что коли б я отвязал и другую ногу, то за один шаг весь бы свет обошел. А я не хочу.
— Куда же вы идете?
— К царю на обед.
— Садитесь с нами!
— И то хорошо!
Сел, и снова полетели. Летели, летели, видят — стоит на дороге стрелок и прицеливается из лука, а кругом ничего не видно: ни птицы, ни зверя — одно чистое поле.
— Здравствуйте, добрый человек! Куда это вы целитесь? Ни птицы, ни зверя не видно.
— Что ж с того, что не видно? Это вам не видно, а мне видно.
— А что же вам видно?
— Э-э! Вон за тем лесом, за сто миль, сидит на дубу орел.
— Садись с нами!
Он сел, опять полетели. Летели, летели, видят — идет старик по дороге и несет полный мешок хлеба.
— Куда, дедушка, поспешаете?
— Иду,— говорит,— хлеба добывать себе на обед.
— Да у вас и так полный мешок!
— Много ли тут хлеба! Мне один раз куснуть не хватит.
— Садитесь с нами!
И его они с собой взяли. Опять полетели. Видят — ходит какой-то старик около озера, словно что-то ищет.
— Что вы тут ходите, дедушка? — крикнул ему дурень,
— Пить хочу,— отвечает,— да никак воды не найду.
— Да перед вами целое озеро!
— Э! Много ли тут! Мне и на один глоток не хватит.
— Так садитесь с нами!
Старик сел, дальше полетели.
Повстречали еще старика. Идет в село и тащит мешок соломы.
— Здоровы будьте, дедушка! Куда вы несете солому?
— В село.
— Да вы что! Неужто в селе соломы нет?
— Э,— говорит,— та не такая!
— А эта какая же?
— А такая, что какая бы жарища ни стояла, как бы солнышко ни пекло, только раскидай ту солому — сразу и мороз и снег будет.
— Ну,— говорит дурень,— садитесь с нами, поедем к царю!
— Что ж, поедем.
Сел — и полетели.
Долго ли они летели, нет ли, но прилетели к царю на обед. А там посреди двора столы понаставлены, на столах всякое угощенье: быки жареные, колбасы и птица всякая, каша молочная, всего полным-полно. Бочки пива выкачены: пей, душа, ешь, душа, сколько хочешь. А людей полцарства собралось: и старые, и малые, и паны, и богатые, и бедняки — каких только нет! И старшие братья, умные, тут же сидят.
Вот прилетел дурень с товарищами на золотом корабле, спустился у царя под окнами. Вышли они с корабля и пошли обедать. Удивился царь. На золотом корабле прилетел — а сам мужик мужиком, рубаха — заплата на заплате, штаны старые, простые, а сапог и вовсе нет. Царь так за голову и схватился:
— Чтобы я свою дочку за такого холопа выдал? Не будет этого!
Стал он думать, как избавиться от мужика, и придумал: буду ему загадки загадывать. Позвал слугу и говорит:
— Пойди скажи этому холопу: хоть он и на золотом корабле прилетел, не видать ему моей дочери, если не принесет живой воды, пока гости мои не пообедают. А не достанет воды — мой меч, его голова с плеч!
Пошел слуга. А Слухало услышал, что царь говорит, и рассказал дурню. Приуныл дурень, не ест, не пьет, сидит на лавке, голову опустил. Скороход спрашивает:
— Ты чего вдруг приуныл?
— Хочет мне царь задачу дать: чтобы я, пока гости обедают, принес ему живой воды. Как я ее добуду?
— Не горюй, я тебе достану.
— Ну, смотри.
Слуга приходит с царским приказом. А дурень уже все знает.
— Скажи,— говорит,— что принесу!
Отвязал Скороход одну ногу от уха да как махнул, так в один миг до живой воды добрался.
Набрал, утомился.
«Что,— думает,— пока они еще там обедают, а я сяду под кустик, отдохну».
Сел да и заснул. У царя уже обед к концу идет, а его все нет. Дурень сидит ни живой ни мертвый;
«Пропал»,— думает. Тут Слухало приложил ухо к земле — слушал, слушал…
— Не горюй,— говорит,— спит он, такой-сякой, под кустиком.
— Что же мы теперь будем делать? — спрашивает дурень. — Как его разбудить?
Стрелок отвечает:
— Не бойся, я его сейчас разбужу.
Натянул он лук, пустил стрелу в кустик; ветки зашатались и поцарапали Скорохода. Он вскочил, шаг шагнул — гости еще обедать не кончили, а он уж принес живую воду.
Царь подивился, но ничего не сказал.
— Пойди,— говорит слуге,— скажи этому хлопцу: коли съест со своими товарищами за один раз двенадцать пар быков жареных и двенадцать печей хлеба — отдам мою дочку за него. А не съест — мой меч, его голова с плеч!
Слухало услыхал, опять рассказал дурню.
— Что мне теперь делать? Я и одного хлеба за один раз не съем! — говорит дурень.
И опять голову повесил, запечалился.
Услыхал Объедало.
— Не горюй, друг: я за вас за всех поем, еще и мало будет.
Приходит слуга, а дурень ему и говорит:
— Знаю, знаю королевский приказ! Пойди скажи, пусть готовят еду.
Вот зажарили двенадцать пар быков, напекли двенадцать печей хлеба. Объедало как принялся уплетать — все начисто поел да еще просит.
— Эх,— говорит,— мало, хоть бы еще столько дали!
Царь сердиться стал. Дал еще одну задачу: велел двенадцать бочек пива и двенадцать бочек вина одним духом выпить.
— Не выпьет — мой меч, его голова с плеч!
Слухало услышал приказ, опять дурню рассказал.
А Опивало и говорит:
— Ладно, друг, не горюй: я все выпью, еще и мало будет.
Выкатили им двенадцать бочек пива и двенадцать бочек вина. Принялся Опивало пить — все до капли выпил и покрикивает:
— Скудно царь угощает, маловато! Еще бы столько выпил.
Царь видит, что делать с ним нечего, и думает: «Надо его со свету сжить!»
Посылает опять слугу:
— Пойди скажи, чтобы перед свадьбой в баню сходил.
А сам велел чугунную баню докрасна накалить. Подойти к ней нельзя, не то что мыться. Сказали дурню. Он в баню пошел, а впереди его Морозко со своей соломой идет. Подходят они к бане — прямо огнем палит, от жару дух захватывает. Раскинул Морозко свою солому — сразу такой холод настал, что дурень насилу помылся. Полез на печь и сидит греется.
Вот царь посылает слуг, думает, что от дурня только прах остался. А дурень посиживает себе на печи:
— Плохая у царя банька! Так холодно, словно всю зиму не топили.
Царь смутился даже. Ну что с ним еще делать?
Думал, думал, думал… Придумал и говорит:
— Идет на нас соседний король войной. Вот я и хочу испытать женихов: отдам свою дочку за того замуж, кто окажется самым храбрым витязем.
Собралось много витязей на войну. И старшие братья на своих лошадках поехали, а у дурня и коня даже нет. Выпросил он у царского конюха старую-престарую куцую кобылу, еле-еле тащится по дороге. Все витязи давно его уже обогнали, а он трюх-трюх — и ни с места.
Выходит из лесу ему навстречу древний старичок, который корабль помог ему получить:
— Не горюй, сынок, я тебе помогу,— говорит старичок,— как поедешь большим лесом, с правой стороны увидишь развесистую липу. Ты и скажи: «Липа, липа, расступись!» Липа расступится, из нее выйдет оседланный конь, а у седла привязана торба. Понадобится тебе когда помощь, ты только скажи: «Из торбы выходи!» Увидишь, что будет. А теперь прощай.
Обрадовался дурень, слез со своей куцей кобылы — только беда с ней одна! Сам бегом побежал в лес. Нашел липу.
— Липа, липа, расступись!
Липа расступилась. Выехал из нее чудесный конь — грива золотая, сбруя, как жар, горит. На седле воинские доспехи лежат, а у седла торба привязана.
Дурень надел воинские доспехи, потом крикнул:
— Эй, из торбы выходи!
И вдруг повалило войсцо, видимо-невидимо.
Вскочил дурень на коня и впереди своего войска помчался на неприятеля.
Скоро повстречал неприятеля — кинулся он со своим войском и так стал рубить, что всех победил.
Только уж под конец ранило его в ногу.
А в это время царь с царевной подъехали на бой посмотреть. Увидела царевна, что храброго витязя ранило, разорвала свой платок пополам. Одну половину себе оставила, а другой рану витязю перевязала.
Вот кончился бой, поехал дурень в лес, к липе:
— Липа, липа, расступись!
Липа расступилась. Он все спрятал: и коня, и торбу, и воинские доспехи. Сам опять надел свою заплатанную рубаху да старые штаны.
А царь уже победителя требует к себе. Гонцов разослал во все концы — ищут витязя, у которого рана платком царевны перевязана. Нигде такого нет. Тогда царь приказал искать среди всех подданных, а не только у богатых людей. И стали заходить слуги во все, бедные избушки. Долго не могли никого найти. Наконец приходят двое царских слуг в избушку на самом краю города. Там старшие братья в это время за обедом сидели, а дурень пек им лепешки. И одна нога у него была перевязана платком царевны. Царские слуги его тотчас забрали и повели во дворец. А он просится:
— Братцы, как я к царю такой лохматый пойду! Отпустите меня хоть в баню сходить. А вы тут с обедом меня подождите.
— Ну, ладно, только мойся скорей.
Сами за стол сели, лепешки уплетают за обе щеки. А дурень в лес побежал. Прибежал к липе:
— Липа, липа, расступись!
Липа расступилась, выскочил конь. Дурень переоделся и стал такой видный да красивый, прямо загляденье. Вскочил на коня и поехал к царю.
Царь с царевной обрадовались, встретили витязя с почестями и тут же стали свадьбу справлять.