Один пан от скуки любил слушать сказки. Раз позвал тот пан мужика, насыпал полную тарелку золота и говорит:

— Позабавь меня небылицей. Расскажешь такую, чтоб я сказал: «Лжешь!» — твоё золото. Не сумеешь — прикажу всыпать тебе на конюшне двадцать плетей.

— Ладно,— говорит мужик. — Попробую,— и начал: — Чего только, паночек, на свете не бывает! Нанялся я раз к одному пану пчел пасти. А было у того пана пятьдесят роев. Каждый день утром надо было их пересчитать и выпустить на работу. А как вернутся, снова пересчитать, выдоить и в улья загнать.

— Свет велик, может, и правда,— говорит пан.

Поглядел мужик на золото, почесал затылок и дальше рассказывает:

— Раз выпустил я тех пчел в поле. Вернулись пчелы домой — двенадцать штук не хватает. Что делать? Может, где в болоте завязли? Кинулся я их искать. Иду по полю — летят мне навстречу одиннадцать пчел, окровавленные, пораненные. А двенадцатой нет как нет. Иду я дальше. Вижу за рекой стадо волков окружило мою пчелу и душит. Побежал я к пчеле на помощь. Добежал до реки — нет перевозу. А вижу — одолевают волки мою пчелу. Схватил я себя за волосы и перекинул на другой берег.

— Может быть,— говорит пан.

— С разгону упал я на землю, да и увяз по пояс. Я туда, я сюда — не вылезти. Что делать? Сбегал я домой, взял заступ, откопал себя и бросился пчеле на помощь.

— Свет велик — может, и правда!

— Подбежал я к пчеле, отогнал волков и вижу, что ей уже не жить: с боков мясо лоскутами болтается. Не долго думал я — раз ее ножом по горлу и прирезал. Разрубил я пчелу на куски, взвалил на плечи и понес домой. Принес домой — двенадцать бочек мяса насолил.

— Может быть!

— Тут я вспомнил, что оставил кости в поле. Ну, думаю, изругают меня косари! Брошу я лучше те кости в реку!

Прибежал я на поле, стал поднимать хребет с ребрами. Поднял, да как брошу! Думал, упадет тот хребет с ребрами в реку, а он одним концом на земле стоит, а другим в небо уперся.

— Свет велик,— может, и правда!

— Полез я по тем ребрам, как по лестнице, на небо. Лез, лез и наконец добрался. Слышу: в одной хате пирушка, святые гуляют, пьют водку, скоромным закусывают и песни срамные поют.

Ну, думаю, с пьяными не вяжись, а то еще бока намнут,— и пошел дальше. Иду и вижу — стоит хата и двери настежь. Вошел в хату и вижу: лежит святой под лавкой, пьяный, а рядом с ним золотая шапка, дорогим каменьем расшитая. Я схватил ту шапку да бежать.

А святой прочухался, видит — нет его шапки и поднял крик. Бросились за мной святые вдогонку.
Бегу я и никак не найду того места, где хребет стоял. Что тут делать? Вижу — веревка лежит. Привязал я веревку к дереву и стал с неба вниз спускаться.

Вижу — кончается веревка, а до земли еще далеко. Отрезал я сверху кусок веревки, привязал его снизу и стал дальше спускаться.

— Может быть!

— Спустился я на землю, огляделся кругом — не наша это земля. Ну, думаю, попал я, наверное, в самое пекло. Иду дальше и вижу… Ваш батько, покойный пан, оборванный, обшарпанный, свиней пасет.

— Лжешь, хам! — закричал пан.

— Уговор — дороже денег,— обрадовался мужик, схватил тарелку с золотом, да и бежать со всех ног: как бы не отняли!