Жил в старину один крестьянин. С молодых лет ходил он в батраках. Только к старости кое-как сколотил свое хозяйство. Хорошо зажил с женой и тремя сыновьями.

Старшие сыновья еще малыми ребятками помогали отцу, и выросли из них добрые работники. А вот младший сын все гулял без дела.

Отец думал:

«Я всю жизнь не знал отдыха. Пусть хоть сынок поживет счастливей!» И не заставлял его работать.

Мать вздыхала:

«Я девчонкой вдосталь хлеба не ела. Пусть хоть сынок полакомится!» И подсовывала ему лучшие куски.

И старшие братья говорили:

— Мы ребятами с отцом работали на поле. Некогда нам было побегать с приятелями. Пусть уж младший брат за нас наиграется.— И мастерили ему то свисток, то удочку.

Так проходили день за днем, год за годом. И вырос младший сын порядочным лентяем.

Тут призадумался старый крестьянин:

«Не век мне жить. Помру — кто позаботится о сыне? Надо бы выучить его какому-нибудь ремеслу».

Позвал сына и говорит;

— Хочешь быть кожевником?

— Нет, не хочу,— отвечает сын.— Всю жизнь кожи дубить да мять — руки до костей разъест.

— Ну, будь портным.

— Что ты, отец! Век над жилетами да камзолами гнуть спину — этак и горб вырастет.

— Ладно, сынок. Я тебя не неволю. А вот что ты скажешь про кузнечное дело? Посильней да покрепче доброго кузнеца никого не сыщешь.

— Что ж,— отвечает сын.— В кузнецы я, пожалуй, пойду.

Отец отыскал самого лучшего и искусного кузнеца в округе, заплатил ему вперед за ученье и отвез сына в кузницу.

— Ну, сынок, присматривайся, как добрые люди работают, и сам выучишься.

А мать притащила из дому на тележке кровать с периной и подушками и сказала:

— Ты, сынок, у меня привык на мягком спать. Устанешь от трудов, полежи на перинке, что я тебе сама сшила, приклони голову на подушку, что я тебе сама мягким пухом набила.

Ну, ушли отец с матерью, а сынок остался у кузнеца. Он поставил свою кровать в угол кузницы, разлегся на ней и стал смотреть, как кузнец с учениками бьют молотом по наковальне.

— Что смотришь?— спрашивает кузнец.— Бери молот в руки.

— А зачем?— отвечает сын крестьянина.— Отец сказал: присматривайся, как люди работают,— сам научишься.

Покачал кузнец головой и принялся за свое дело.

Лежит младший сынок на мягкой кровати, только вправо-влево поворачивается, глаз не спускает с кузнеца.

Не выдержал кузнец, опять говорит:

— Да что ты все валяешься! Бока отлежишь.

— Нет, не отлежу,— отвечает сын крестьянина,— перина-то мягкая. У меня голова от вашего грохота болит, а мне матушка велела: устанешь, сынок, отдохни, приклони голову на пуховую подушку.

Кузнец и вовсе махнул рукой на него. Что с ним, лентяем, разговаривать!

Так шли дни за днями, месяцы за месяцами.

От чужой работы руки не болят. Вот младший сын и говорит себе: «Невелика премудрость. Раз стукнешь по наковальне, другой ударишь молотом — и делу конец. Этак и я сумею что хочешь сковать, не хуже самого хозяина!»

Вот и миновали три года. Пришел крестьянин за сыном.

— Ну, как, выучился мой парень кузнечному ремеслу?— спрашивает крестьянин у кузнеца.

— Кто его знает!— отвечает кузнец.— Смотреть смотрел, а чему научился, нам не показывал.

— А ты, сынок, что скажешь?

— А что говорить, дойдет до дела, верно, не сплошаю.

Обрадовался отец. Припас всякого инструмента и говорит:

— Ну, сынок, теперь покажи свое искусство, скуй мне новый сошник на соху.

Пошел молодой кузнец в кузницу. И отец — за ним, вместе со старшими сыновьями.

Молодой кузнец приставил одного брата угли разжигать, другого — мехи раздувать, сам засучил рукава и взял большой молот в руки. А как накалилось железо, такой стук пошел по кузнице, что хоть уши затыкай.

Ковал, ковал молодой кузнец, все руки себе отмахал, да видит — не выковать ему сошника. Вот он и говорит:

— А зачем тебе, отец, новый сошник? Ведь и старый еще годится. Лучше скую тебе острый топор.

— Ладно, сынок,— отвечает крестьянин,— выкуй топор. Мой-то совсем притупился.

Стал молодой кузнец ковать. Бил, бил молотом, видит — и топор-то не выходит.

— Эх, отец!— говорит он опять.— Неохота мне ковать топор. Грубая это работа. А вот скую я тебе дюжину гвоздей, тонких, как игла у матушки.

— Что же,— отвечает крестьянин,— и гвозди нужны в хозяйстве.

Опять принялся кузнец за дело. Стучал, стучал, ковал, ковал, а ничего не выковал. Все железо перевел, только маленький кусочек остался.

Тут и отец увидел, что ничему-то его сын не выучился. Взял он этот кусочек железа и бросил его в чан с водой. Железо как зашипит — пш! пш!

— Слышишь, сынок,— сказал отец,— что из твоего ученья-то вышло. Один пшик получился. Только вот что я тебе скажу: не было в нашем роду лодырей и не будет. Ступай из дому куда глаза глядят и, пока не выучишься хоть какому-нибудь ремеслу, назад не возвращайся.

Опустил младший сын голову и пошел прочь из родного дома. Вышел за околицу, сел на пень и задумался. Как теперь быть? Что делать? Думал он, думал и решил идти с повинной головой назад к кузнецу.

Посмеялся над ним кузнец, а все-таки взял его опять в ученье.

— Только теперь уж буду учить тебя по-своему!— сказал он.

И стал учить. О мягкой перине парень и думать забыл. На жесткой соломе бы выспаться, да где там! Ни вздохнуть, ни охнуть не дает ему кузнец. Только опустит парень молот, только спину разогнет, а хозяин уж тут как тут, шипит ему в ухо: «Пши-пшик!» Стыдно станет парню, встряхнется он — и снова за работу.

Опять три года прожил он у кузнеца. А кончились три года — сказал ему хозяин:

— Теперь иди, куда хочешь, и смело берись за дело.

Парень попрощался с кузнецом и пошел.

Шел он, шел и пришел в большой город. Там он нанялся в одну кузницу подмастерьем.

В тот же день в эту кузницу явился важный барин.

— Эй, хозяин,— сказал барин,— почини-ка мне карету. Да так, чтобы как новая была. Я молодую невесту сосватал, в этой карете её к венцу повезу.

— А где карета?— спрашивает хозяин.

— Да тут, у ворот.

Вышел хозяин вместе с подмастерьем за ворота. Смотрят — ну и карета! Дверцы на одной петельке висят, рессоры винтом изогнулись, ободья на колесах штопором завились. И как только такая развалина до кузницы докатилась!

Почесал хозяин за ухом.

— Уж и не знаю, что сказать!— говорит барину,— Месяца три ее чинить — и то, пожалуй, не починишь.

— Как три месяца!— закричал барин.— Чтобы через три дня была готова! А не починишь в срок — велю своим слугам твою кузницу по бревнышку разнести.

Что тут сделаешь? С барином не очень-то поспоришь.

Покричал еще барин и ушел.

Хозяин и говорит молодому кузнецу:

— Ну, выручай, как хочешь.

— Хорошо,— отвечает кузнец,— пришли мне двух учеников, а сам отправляйся отдыхать.

Хозяин ушел домой, а в кузнице так и закипела работа. Подмастерье вмиг разобрал всю карету на части, учеников приставил огонь раздувать в горне, сам взялся за молот.

Раз стукнет по наковальне — один обод готов. Еще раз ударит — другой готов. Сковал ободья — принялся за рессоры. Там выпрямит, здесь согнет. И часу не прошло — сделано дело.

Ученики только диву дались, а молодей кузнец подчистил, свинтил, подогнал, где надо, и велел выкатить готовую карету под навес.

Потом все трое отправились на лужок за кузницей и разлеглись там на траве.

В полдень кузнец-хозяин пошел посмотреть, как подвигается работа у подмастерья. Входит в кузницу… Что такое! Тихо, пусто, ни подмастерья, ни учеников… Даже огонь потух в горне.

Ох, и рассердился хозяин! Бросился искать своих работников. Туда заглянул, сюда. Вдруг видит: лежит подмастерье на травке и тут же рядышком оба ученика.

— Ах, лентяи! Ах, бездельники!— закричал хозяин.— Так-то вы работаете!

Подмастерье перевернулся на другой бок, зевнул и говорит:

— Ну, чего сердишься, хозяин?

— Как это чего!— еще громче закричал старый кузнец.— Карета должна быть через три дня готова, а вы тут бездельничаете! Барин с меня из-за вас голову снимет…

— Ничего, хозяин. Не пугайся раньше времени,— отвечает подмастерье.— Пока твоя голова еще на плечах, поверни-ка её назад и посмотри хорошенько.

Хозяин повернулся да так и разинул рот: под навесом стояла готовая карета.

Подбежал к ней хозяин поближе, со всех сторон оглядел,— все прилажено, все на месте, хоть сейчас впрягай лошадей и поезжай, куда хочешь.

— Ну, парень,— сказал старый кузнец молодому,— такой работы я еще не видывал. Нечего тебе в подмастерьях ходить, оставайся в моей кузнице хозяином.

— Нет, добрый человек,— ответил молодой кузнец,— я в этом городе долго не останусь. А хочешь меня наградить — дай мне кусок самого лучшего железа и позволь три дня поработать в твоей кузнице.

— Ну, что ж,— сказал старый кузнец,— пусть будет по-твоему.

Три дня и три ночи работал подмастерье. Никого близко не подпускал к кузнице. А потом вышел из дверей с мешком за плечами и зашагал прочь из города. Долго ли он шел по дорогам — мы не знаем. А пришел к родному дому. Перешагнул порог, бросил свой мешок на стол и сказал отцу:

— Вот смотри, отец, может, твой сын чему и выучился.

Тут он развязал мешок и вытащил кованую шкатулку,

— Это тебе, матушка.

Мать открыла шкатулку, а в шкатулке — узорчатый гребень и игольник с такими тонкими иголками, что хоть бисер нижи.

— Это вам, братья. К праздничной одежде пришейте,— сказал молодой кузнец и высыпал перед братьями горку блестящих пуговиц.— А ты, отец, возьми вот этот кубок! Если понравится мой подарок, выпей из него доброго вина за то, чтобы в нашем роду не было лентяев.