Жила некогда в Египте одна блудница. Эта женщина имела одновременно двух мужей и так жила с ними, что ни один из них ничего не знал о своем сопернике. И занимался один из этих мужей воровством, а у другого была профессия карманщика, и оба они были лишь учениками этой блудницы.

Вот однажды первый муж, которого звали Аметом, попался на продаже краденой одежды и пришлось ему спасаться от преследования. Вбежал он в дом своей жены, чтобы спрятаться у нее, и рассказал ей о своей неудаче. И посоветовала ему жена, раз уж уличен он в преступлении, покинуть на некоторое время этот город. Дала она ему полкаравая хлеба да полкурдюка сала и выпроводила на большую дорогу.

Спустя немного времени явился второй муж, которого звали Меметом и которого судьба научила быть обирателем карманов. И этот муж тоже попросил спрятать его, потому что и он попался на одном деле и скрывается от преследования. Дала женщина и этому своему мужу полкаравая и оставшуюся половину курдюка и выпроводила также на большую дорогу. И пошел он по ней за первым мужем, Аметом.

А тот, между тем, остановился за городом у источника, вынул из мешка хлеб и сало и стал угощаться. В это время подошел к источнику второй муж, Мемет, сел поблизости и тоже достал свои припасы, чтобы утолить голод. Увидя незнакомца, расположившегося на отдых в нескольких шагах от него, Амет последовал обычаю правоверных стран Востока и пригласил его присоединиться к нему, чтобы совершить трапезу совместно. Когда Мемет принял приглашение и подсел к Амету, тот с удивлением увидел, что хлеб этого прохожего — половина того же каравая, что и его хлеб, и что сало отрезано от того же курдюка, что и кусок, лежащий перед ним самим. Заинтересовался этим Амет и спросил карманщика, кто он такой и откуда держит путь. Мемет рассказал подробно, откуда он, указал улицу, на которой живет, и назвал, имя своей жены.

— Позволь!— воскликнул Амет.— Так ведь это я живу в этом доме, а эта женщина, которую ты называешь своей женой,— моя жена. Ах ты, дерзкий обманщик, ты ответишь мне за эти слова!

Подивился этим словам Мемет и не поверил своим ушам. Взял он оба куска хлеба и примерил их друг к другу — оказались они половинами одного каравая. Взял сало и тоже сложил курдюки вместе — и тоже они составили вместе один курдюк. И пришел тут Мемет в ярость и закричал на собеседника:

— Как! Чтобы она была твоей женой? Да я десять лет живу с ней и не будь я хороший карманщик, если отдам её тебе!

Амет тоже поднялся на ноги и тоже начал кричать на соперника. Так ругались и спорили они до тех пор, пока Мемет, который был более рассудительным, не сказал, обращаясь к вору:

— Вот что, друг, драка все равно бесполезна, ибо не разрешит она нашего спора. Не лучше ли будет, если мы сейчас оба вернемся к нашей жене и спросим у нее самой, кто же по-настоящему является ее мужем? И тогда станет нам все это ясно, как десница пророка.

Согласился с такими словами Амет и направились они оба домой. Увидев их вместе, жена двух мужей тотчас же догадалась в чем дело, предложила им сесть, села сама напротив и сказала так:

— Именем Аллаха и его пророка заявлю чистосердечно, что до сегодняшнего дня принадлежала я вам обоим. Но с сего дня, раз уж узнали вы об этом, буду я женой только того из вас, кто покажет себя более искусным в своем деле.

Выслушали эти слова оба мужа и, так как все равно не придумали бы они ничего лучшего, то согласились на эти условия и решили испытать свою ловкость. Мемет вызвался первым начать испытание и направился в сопровождении Амета на городской базар. Там он высмотрел одного богатого чужестранца, который, расплачиваясь с торговцем, положил в свой кошелек золотые и спрятал себе за пазуху.

— Ну, смотри, что я буду делать!— сказал Мемет Амету.

С этими словами он подошел к чужестранцу и так ловко вытащил у него из-за пазухи кисет, что тот ничего и не заметил. Зайдя в переулочек, Мемет высыпал золото себе на колени и пересчитал его. В кисете оказалось ровно тысяча золотых. Карманщик отсчитал от этой тысячи девять золотых и положил их в кармам. А остальные девятьсот девяносто один червонец высыпал обратно в кошелек. Потом снял с пальца серебряное кольцо со своею печатью и тоже положил его в кисет.

— Ну вот,— сказал он Амету,— теперь посмотрим, что будет дальше.

Сказав так, он вернулся к чужестранцу (который так и не хватился еще своих денег), сунул ему снова за пазуху кисет и опять отошел в сторону. Потом он в третий раз подошел к этому человеку и вдруг схватил его за шиворот.

— Ах ты, проклятый вор!— закричал он на чужестранца.— Как ты смел ограбить меня, честного, уважаемого купца?! Да я сейчас же передам тебя в руки правосудия, если ты не вернешь мне немедленно мой кисет!

Чужестранец так был ошеломлен этим нападением, что, ничего не понимая, вытаращил глаза на карманщика и воскликнул:

— Вот тебе и на! Да ты что, очумел, что ли? Кто ты такой, что хочешь отнять у меня мои собственные деньги? Оставь меня в покое и уходи, ради Аллаха, подобру-поздорову!

Но не так-то легко было отвязаться от Мемета. Он крепко держал чужеземца и орал на него все громче:

— А, так ты хочешь узнать меня поближе! Ну так следуй же, окаянный ворюга, за мной к кадию!

Видя, что ему все равно не отвязаться от дерзкого пройдохи, чужестранец решил, что нет ничего лучше, как предстать перед судьёю, а потому без сопротивления последовал за Меметом. А Амет шел возле и с любопытством смотрел, что будет дальше. Так пришли они к кадию, и Мемет, ругаясь и призывая в свидетели Аллаха, заявил, что он обкраден и требует обратно свой кисет. А чужестранец, в свою очередь, кричал, что кисет принадлежит ему и что он может доказать это чем угодно.

— Ну, если ты уверяешь, что кисет твой, то скажи мне, сколько червонцев находится в нем? — сказал кадий, обращаясь к чужестранцу.

— Ровно тысяча,— воскликнул чужеземец.— И я откажусь от этих денег, если там будет хоть на один пиастр меньше!

— Ну, а ты,— спросил кадий у Мемета,— сколько ты считаешь, в этом кисете червонцев?

— Клянусь бородой пророка!— воскликнул карманщик.— Если вор этот не успел еще что-нибудь вытащить из кошелька, то в нем должно находиться девятьсот девяносто один червонец и кольцо с моей печатью!

— Высыпай червонцы!— сказал кадий чужестранцу.

Чужестранец вынул из-за пазухи кисет и высыпал его содержимое на стол. Каково же было его изумление, когда, пересчитав золотые, он нашел там девятьсот девяносто один червонец и серебряное кольцо с именем Мемета.

Кадий, согласно закону, тотчас же передал червонцы и кольцо Мемету, а дерзкому чужестранцу приказал всыпать пятьдесят палочных ударов.

Выполнив так искусно свою задачу, Мемет, в сопровождении Амета вернулся домой и рассказал жене обо всем, что с ним случилось.

— Вот доказательство моего искусства!— сказал он, передавая червонцы.

Женщина похвалила Мемета и сказала, что ни один карманщик в мире не превзошел его искусной и чистой работой.

— Теперь твоя очередь,— обратилась она к вору.— Иди и ловкой проделкой покажи свое умение!

Амет дождался ночи, взял веревку и, захватив с собой Мемета, направился с ним прямо ко дворцу падишаха.

Как только они подошли к высокой стене дворца, Амет закинул веревку на стену и в мгновение ока забрался внутрь двора. Затем он втащил туда же Мемета и пошел искать помещение, где хранилась казна.

С ужасом смотрел Мемет на действия смелого вора. А тот, достав отмычки, немедленно открыл тяжелую дверь и набрал из казны столько драгоценностей, сколько поместилось у него в широких карманах шаровар. Выйдя с драгоценной ношей из сокровищницы и снова закрыв за собой дверь, Амет поймал в птичнике гуся и придушил его так, что тот не издал ни звука. После этого он разложил перед самым окном ханских покоев костер и приказал дрожавшему от страха Мемету зажарить жирную птицу.

— Ради Аллаха!— взмолился вне себя от ужаса Мемет,— не губи мою душу, Амет-эфенди!

Уйдем отсюда, пока не приказал падишах предать нас смерти!

— Переверни на другой бок, а то пережаришь,— ответил вор.

Сказав так, он подошел к окну ханской спальни и вскочил на подоконник.

— Богом тебя прошу,— зашептал чуть живой от ужаса карманщик.— отпусти меня, ради пророка, домой! Бери, пожалуйста, эту женщину себе в жены, я навеки откажусь от нее, только, заклинаю тебя, уйдем отсюда!

— Знаем мы вас!— засмеялся вор.— Сейчас отказываешься, а стоит только вернуться домой, как у тебя из памяти вышибет эти слова. Нет уж, лучше я спрошу у самого падишаха, кто из нас двоих более достоин наслаждаться этой женщиной!

И с этими словами Амет нырнул в окно и без шума проник в ханскую спальню. Там он увидел падишаха, который лежал на тахте под балдахином и дремал, а подле него сидел молодой евнух и чесал ему пятки. Этот евнух, как видно, тоже хотел спать, потому что то и дело клевал носом и, чтобы не заснуть совсем, жевал ароматную мастику. Амет подкрался к евнуху и тихонько всунул ему в рот конский волос, который тот тотчас же вжевал в мастику. Как только голова евнуха снова опустилась на грудь, вор ловким движением руки вытащил за волос эту мастику у него изо рта. Потом поднес к его носу пузырек с сонным снадобьем и усыпил его.

Евнух окончательно повалился на бок и захрапел, как поросенок. Амет поднял его, положил в стоящую рядом корзину и повесил на крюк, торчавший в потолке. А сам уселся на его месте и принялся почесывать падишаховы пятки.

Мемет, жаривший под окном своего гусака, чуть не умер от страха, когда увидел все это. Его то бросало в жар, то обливало холодным потом.

— Государь мой,— вкрадчиво обратился Амет к дремавшему падишаху,— проснись на минутку, я расскажу тебе сказку.

Шах приоткрыл глаза и, не различив перемену, сказал в полусне:

— Говори, я слушаю!

И Амет начал повествование о своих и Меметовых приключениях, начиная с того момента, когда они впервые встретились. Так он рассказал, как они условились, что выиграет женщину тот, кто отличится наибольшей ловкостью и самой искусной проделкой. В это время карманщик, окончательно уже терявший от страха разум, начал громко возносить моления Аллаху.

— Ты лучше переверни гуся, а то он пережарится!— крикнул ему из спальни Амет и снова продолжал рассказ.

Он поведал шаху о том, как ловко околпачил Мемет на базаре чужеземца, как они пошли потом вместе, Амет и Мемет, ко дворцу и как перелезли они через высокий забор.

Рассказал о том, как обокрал он казну и как пролез к шаху в спальню и усыпил евнуха.

— Вот и сидит этот вор Амет и почесывает падишаху пятки и услаждает его слух занимательными сказками. Спи-спи, государь, висит твой евнух в корзине и видит хорошие сны. Переверни-ка гуся, чтобы не пережарился!

Ни жив ни мертв сидел Мемет в продолжение этого рассказа над своим гусаком и видел себя в мыслях уже на колу.

А Амет наклонился над падишахом и спросил его:

— Скажи же, о мудрый царь, кто из этих двух ловкачей заслуживает объятий той неверной женщины?

И падишах в полусне ответил:

— Конечно же, вор! Он с честью победил в этом состязании, показал больше искусства в своем деле и заслужил поэтому право быть мужем этой красавицы.

— Ты слышал решение царя?— обратился Амет к карманщику.

— Слышал, слышал,— зашептал, стуча зубами, Мемет.— Бери её, ради Аллаха, она твоя, только отпусти ты меня отсюда, пока я жив! Уйдем, прошу тебя, из этого места, пока не поздно. Не только жену, но и мое наворованное добро возьми себе, только давай, пожалуйста, скорее бежать отсюда!

Убедившись, что соперник действительно не будет больше претендовать на его жену, Амет вылез из ханской спальни, подкрепился спокойно гусятиной и вернулся с Меметом домой. Там он рассказал жене обо всем происшедшем, и когда Мемет подтвердил его слова, жена настолько была восхищена деяниями Амета, что приняла его как мужа и заявила, что впредь только с ним одним будет разделять свое ложе.

С тех пор так и осталась поговорка: «переверни гуся, чтобы не пережарился».

Когда падишах утром проснулся и посмотрел вокруг себя, он с удивлением заметил, что верного его евнуха нет возле кровати. Сколько ни окликал его падишах, все было тщетно, ответа не последовало. Вне себя от гнева, намеревался уже было падишах ударить в ладоши и созвать людей, как вдруг увидел, что евнух преспокойно спит в подвешенной к потолку корзине. Встал тогда падишах, вытащил его оттуда и привел в чувство.

— Как попал ты в эту корзину?— спросил он сурово.

Евнух вытаращил глаза и забормотал, что он ничего не знает и не помнит.

Тогда только догадался падишах, что это не приснилось ему, тогда только догадался, кто ему чесал пятки и рассказывал сказки. Тотчас же он созвал Большой Диван, всех своих визирей, эмиров и беев. Рассказав им о невероятном событии и выслушав их мнения, шах приказал немедленно послать по всей стране делялов, чтобы нашли они этого вора во что бы то ни стало и чтобы привели его перед падишаховы очи. И в ту же минуту тысяча делялов побежала по улицам и площадям столицы объявлять народу о розыске ловкого пройдохи. Под звуки тамбуров клялись они и призвали в свидетели пророка, что ни один волос не упадет с головы этого человека и что падишах отдаст ему все, что унес тот из его казны, да еще и одарит своими милостями.

Слушал, слушал Амет эти призывы, выступил вперед да и объявил, что он и есть тот самый сказочник. Глашатаи сейчас же взяли его и повели впереди себя во дворец падишаха.

— Селям алейкум, Амет-ага!— поздоровался с ним падишах, как только Амет вошел к нему.— Поведай мне, искуснейший из грабителей моей страны, что принудило тебя совершить такой смелый подвиг? Говори смело и не бойся моего гнева!

Амет снова повторил свой рассказ и объяснил, что суждение о своем искусстве хотел он услышать от самого падишаха, поэтому и пролез в его спальню.

Когда он окончил повествование, шах обнял его и сказал:

— Не дело такому ловкому артисту пропадать на мелком воровстве и жульничестве. Ты достоин, сын мой, занять место главного моего визиря и применить свое искусство в деле управления всей страной. Иди же в Диван и займи место среди себе подобных.

И, одарив Амета драгоценностями, падишах сделал его главным своим визирем.